Статья "Екатерина Григорьева. Счастливая и завидная судьба".

Катя Григорьева - зрелый художник. Позади уже остались трудные поиски себя. Тогда работой руководили впечатления глаза. Она рассматривала и воспроизводила натуру, наслаждаясь тенями сельских домов и лёгкой игрой бликов в листве, и перепадами цвета в панораме перелесков и контрастами света восходов и закатов. Теперь уже позади кропотливая работа по овладению профессией. Передать на холсте то, что радует глаз и будоражит чувство - это требует тренировки, упорства, навыков. Этот опыт приходит не вдруг и даётся не просто. Поэтому отказаться от приобретённого, пуститься в новые поиски может побудить только очень настоятельная потребность сказать то, что оказалось за пределами однажды достигнутой гармонии зрительных впечатлений и профессиональных возможностей. В этих поисках нужны не только опыт профессии, нелёгкий опыт жизни, но и способность соединить это с духовным опытом. Это то, что нельзя получить как озарение, это не даётся только талантом, это не приобретается со школой, это приходит только из ежедневного храброго взаимоотношения с жизнью и страстного размышления о ней.

Е. Григорьева. "Август в его красе". Х.м., 81х122 см., 2000г.

Такой опыт жизни, обретённый женщиной, очень красивой при том, яркой, запоминающейся почти вызывающей красотой - порождает особую тонкую вибрацию отзывчивости. В нашей отечественной мускулиной ситуации необходимо бесстрашие, чтобы не затушевать, не пытаться спрятать, а наоборот, открыто обозначить свою женскую природу. Но прежде надо было самой принять её как важную часть собственной человеческой данности и творческой сути. Такое знание себя под силу только сильному и мудрому человеку, постигшему и принявшему нерасторжимые противоположности: времён года, смены дня и ночи, человеческих возрастов, земли и неба, жизни и вечности... Не слитное, но и нераздельное существование всего на свете. Для этого должно было прийти понимание мира как единого целого так прекрасно богатого единичным. И осознать себя как ценность единичного. Истоки женского начала творчества Григорьевой совсем не в женственности и не в суфражизме. Её творческое самоощущение коренится в женских проблемах не только личного порядка, но мирового. Если человек воспринимает всё так остро, отзывается на всё так ярко, если видит так проницательно, наделяет видимое умозрительным - это не повод говорить о женственности, об эсхатологической женственности, «мировой душе» - по Вл. Соловьёву. Женское начало неизбежно участвовало в создании уникального личного опыта художника Григорьевой, и этого она не собирается скрывать - она это не утверждает и не отрицает. Это просто есть часть её мироощущения. И оно не нуждается в обобщениях, как и весь человеческий и творческий опыт. Он принадлежит только ей. И именно поэтому он - всеобщий.

Е. Григорьева. "Весна одна на всех". Х.м., 80х80 см., 2002г. Взаимоотношения художника Григорьевой с её жизненной сутью соответствуют её общей жизненной установке - открытому, осмысленному и внятному взгляду на жизнь. Открытость жизни, её трудности и удовольствия, рутинность и трагичность, суетность и беззаботность, боль и счастье, отчаяние и восторг так преобразовали личность художника, что в итоге породили её новый стиль. Особый, собственный стиль - это главное достижение Г ригорьевой. Это не только новая манера письма - манера может быть у неё разной; это не излюбленный цвет - здесь у неё нет пристрастий - вся палитра во всех возможных сочетаниях ив её распоряжении. Катя Григорьева сумела создать очень изменчивую, подвижную манеру, но всегда сохраняющую авторскую определённость. Тут нет непреложности не в чём: иногда почти чистые цвета ложатся рядом, а порой палитра тонет в белилах, иногда один цвет диктаторски подавляет другие или вдруг вполне академично всё поддерживается полутонами. Порой композицию выстраивает цвет, а то - чёткая и фактурная линия - всегда изящно-прихотливая. Вдруг всё подавляет энергия мазка, и тогда видно, сколько сил и мощи во взаимоотношениях художника и холста, сколь драматичны эти связи. Кисть, холст, краска продолжают на плоскости картины всё ту же тему: драму мига и вечности, смирения и бунтарства, силы и слабости. Эта драма живописи своими путями восходит к гармонии и разрешается радостью художественного достижения. Наблюдать это борение - холста, кисти, красок, форм, линий - порождённое художником и приведённое им к красоте - особая радость общения с живописью, которую полной мерой дарит Катя Григорьева своему зрителю. И всё же её стиль определяет не только изощренное профессиональное мастерство, а характер внутреннего зрения. В работах новой Григорьевой есть присутствие памяти с её наблюдениями, воспоминаниями и забвениями. Трудный философский опыт понимания жизни фиксирует она на своих полотнах. На полотнах нет уже былой ясности и процветания жизни; её избыточная красота и зыбкая эфимерность открылась своей непостижимостью. Чтобы донести своё понимание жизни Григорьева находит свой стиль - путаной, цветистой речи, наиболее адекватной её творческой идее - она подает нам сигналы из своего умозрительного мира. Как аналогии своих состояний она выбирает цветы. Эти цветы иногда выглядят вполне реальным природным объектом, иногда ботаническим чудом, но чаще всего их природная сущность только проглядывается сквозь живописную субстанцию, некую пелену, разделяющую реальный мир и мир метафизический. Тому, кто хочет на её полотнах разглядеть цветы, Григорьева дарит бесконечное разнообразие фактур, оттенков, форм, линий - все её цветы вполне реальны своей природной красотой. Она с явным удовольствием выписывает их бесконечное разнообразие, не переставая наслаждаться прихотливой фантазией природы. Зритель чувствует как импульсы природы передаются искусству, природа и художник как бы сливаются в дуэте.

Е. Григорьева. "Солнечный сонет". Х.м., 100х100 см., 1999г.

Лёгкость и изящество флоральной композиции - итог высокого и вдохновенного мастерства. Но оно перестало быть у Григорьевой целью. Да, её отношение к цветам возвышенно и восторженно. Она любит их как проявление цветения мира, радости, избыточности, праздничности жизни. Григорьева любит и чувствует величие реальных радостей жизни. Она сама, как личность излучает это всем своим обликом, манерой общаться, своим повседневным бытом. И всёже совсем не о цветах повествуют её полотна, и они не только о радости жизни. Пелена, отделяющая зрителя от цветов, особая воздушная субстанция, заполняющая пространство композиции, проникающая между цветами, обволакивающая их, а порой почти скрывающая от глаз зрителя - вот что составляет главный нерв этой живописи. Это и вполне осязательная и совершенная метафизическая субстанция. Это вещество предчувствия всеобщности бытия во всей его неизмеримости: времени личности и мира, щемящей быстротечности эмоций, состояния и настойчивой возвратности мыслей, чувств... И сами события жизни - с её увядающими надеждами и расцветающими радостями, бутонами ожиданий и слезами туманов - всё прочувствовано и принято как полнота жизни. Того, кто ещё не разучился удивляться, непременно поразит разнообразие природных форм - этих эссенций человеческих состояний, представших на полотнах, множество картин - поток живописи естественен для Григорьевой как дыхание. Художник не соревнуется в изощрённости душевных движений с щедростью природных форм. Они для неё равны как единое проявление Сущего. И этот мощный ритм живописи, адекватность душевных состояний природным, их нескончаемая пульсация придают полотнам Кати Григорьевой эпический настрой. В живописи Григорьевой несоизмеримость бытия мира и бытия человека драматичны, это не противостояние, напротив, это сопричастность малого и великого, это радость данности всего мира и одной жизни. Соотнести малое и великое, частное с общим, не растеря в малом и частном всю значимость и смысл общего - для этого нужна мудрость, а чтобы высказать это - мастерство, и ещё одно, главное - культура, причастность к главной традиции русской культуры, для которой всё сущее соотносится с абсолютом и всё вольнее поверяется горним. Это очень высокое небо российской духовности осияло творчество Григорьевой, она сумела войти под этот купол - счастливая и завидная судьба. Ада Сафарова. Журнал «Декоративное искусство». №1-2. 2000г.